Председатель Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека, сопредседатель Единого экспертного совета конкурса «Православная инициатива» Валерий Фадеев выступил на пленарном заседании X Парламентских встреч.
Своими размышлениями о том, к чему приводит наблюдаемый в современном обществе искусственный раскол между узко научным взглядом на мир и такими неотъемлемыми сферами человеческого существования, как религия и культура, что стоит за высокомерием секулярного Запада, не принимающего в расчет ценности других народов и культур, поделился председатель Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека, сопредседатель Единого экспертного совета конкурса «Православная инициатива» Валерий Фадеев, выступая на пленарном заседании X Парламентских встреч в рамках ХХХ Международных образовательных чтений.
Тема сегодняшних мероприятий – секулярный мир и религиозность. Мы привыкли думать, что живем в секулярном мире. Я размышлял над этим, и у меня возник вопрос: а возможен ли секулярный мир, может ли он существовать сколько-нибудь долго?
То, что мы видим сейчас, – это ведь явления последних нескольких веков и в очень небольшой части мира – в Европе, на Западе, когда в полную силу эти явления развернулись [секуляризация этой части мира]. Это Новое время, эпоха Просвещения, совсем недавно. Тогда были определены, заданы тенденции. Расцвет науки – Декарт, Ньютон, Лейбниц, великолепные результаты, технологии, которые последовали за этими научными достижениями. И они дали огромный результат, образованность: практически все люди, по крайней мере, умеют читать и писать, а некоторые стали весьма образованными.
Эти огромные успехи науки и технологий пробудили мысль, будто человеку все подвластно. Амбициозность науки привела к ее гордыне. Многие ученые, на мой взгляд, обуреваемые мыслью, что человеку подвластно все через науку, тем самым весьма преувеличивают роль науки в жизни человека. Появилась концепция прогресса, предполагающая ступени развития: сначала искусство, поэзия (Гомер, мифы), затем религия, институты религиозные (это очень важно) и затем, наконец, наука как высшая фаза развития человечества. Причем наука, согласно этой концепции, должна преодолеть религию и рассматривает религию как предрассудок.
Это ошибочное представление о взаимодействии науки и религии. Есть ли в действительности между ними конфликт? Нет, такого конфликта нет. Конечно, выводы естественных наук не могут быть опровергнуты религиозной мыслью, но этические требования, которые возрастают на религиозной основе, не могут быть отклонены рациональными научными аргументами.
Другой аспект – искусство. Если уж наука – вершина человеческого познания, может ли наука заменить искусство? Пушкинский Сальери хотел поверить алгеброй гармонию. Не получилось. Сальери пришлось убить Моцарта, потому что Моцарт – гений, который не укладывается в рамки алгебраические или рамки каких-либо естественных наук.
Существует три института познания – наука, искусство и религия. У каждого института есть свой язык, своя система понятий, и они не противоречат друг другу.
Великий физик Вернер Гейзенберг (принцип неопределенности Гейзенберга – как раз один из тех принципов, который указал на то, что естественные науки имеют ограничения в своих устремлениях понимания мира) говорил: «Мы только тогда поняли, как устроен микромир, когда стали говорить на языке образов и символов». Это, конечно, не отрицает необходимости экспериментов или математических теорий, но в языке образов и символов ученые стали говорить о микромире.
Великий физик Нильс Бор сказал однажды по поводу физики: «Лишь полнота ведет к ясности, и истина обитает в бездне». Это цитата из стихотворения Шиллера «Изречения Конфуция». Конфуцианство – не совсем религия, оно трактуется как философия, но в любом случае это часть широкого религиозного поля во многих восточных странах. И вот великий физик цитирует великого поэта, который написал стихотворение «Изречения Конфуция». Здесь соединились и науки, и искусства, и религиозные начала. И Бора это нисколько не смущало.
Каковы прогнозы развития того мира, который называется секулярным? Прогнозы ведь неутешительные. Скажем, Эммануил Верстайн говорил о том, что мир ждет мировой апартеид, разделение по странам, разделение по социальным группам, разделение по расам, как это бывало и раньше. Трансгуманизм – очень модная тема в последнее время. Заговорили о бессмертии, о том, чтобы загнать человека в стеклянную пластинку, превратить его в чип. Но человек неизмеримо сложнее, чем набор электрических сигналов. Надо стремиться к цельности человека.
Я говорю о трех институтах познания мира. Вот возьмем образование: по-прежнему в нем доминирует блок науки. Я, конечно, не против, но много ли выпускников российской школы сегодня слушали симфонический оркестр вживую? Может быть, один из десяти. Почему искусство так слабо представлено в современной школе? Почему разговоры о глубоком представлении религии (и богословия) в системе образования, даже в системе высшего образования, вызывают иногда истерику? Я читал суждения отца Иоанна Мейендорфа об исихазме (я физик-математик по образованию) – в общем, тексты про исихазм сложнее, чем тексты теоретической физики. И почему этого нельзя делать? Оказывается, это мракобесие! Мракобесы – те, кто так считает. Потому что мы можем преодолеть нынешние расколы только интеграцией – интеграцией лучшего, что выработало человечество за время своего существования.
Последнее, о чем я хочу сказать в этой части, – о правах человека в международном аспекте. Вы знаете, что базовый документ в области прав человека – это Всемирная декларация прав человека. Это хороший документ, и в значительной степени он присутствует в российской Конституции (глава 2), но есть и другие документы, которые принимала, например, Организация африканского единства, существует Исламская декларация прав человека, но эти документы никто (я имею в виду Запад) серьезно не рассматривает. В ООН эти документы не рассматриваются. Продолжает доминировать высокомерное, пренебрежительное отношение к тем документам, которые вырабатывают другие, не западные народы. И надо преодолевать это высокомерие, это пренебрежение. Только здесь, на пути преодоления высокомерия, можно найти справедливый мир, в котором, в конце концов, будет меньше войн. Это наш долг. Я вас уверяю, только Россия может это сделать. Больше некому.